je suis un poète et je vous emmerde

high
Название: high
Автор: amsterdama & beau, jeune et breton
Кинк: одержимость
Карточка
Размер: мини, 1082 слова
Пейринг/Персонажи: хартвин
Рейтинг: R
Категория: слэш
Жанр: ангст
Краткое содержание: Эггзи пьёт, чтобы забыть то, что он не смог исправить.
Предупреждения: мат, упоминание наркотиков, алкоголизм, всё плохо
Примечание: мы услышали Young Rising Sons - Habits и не смогли не.

Where the fun ain't got no end
Oh, can't go home alone again
Need someone to numb the pain
Oh, staying in my play pretend
Where the fun ain't got no end
Oh oh can't go home alone again
Need someone to numb the pain

Это сложно — вернуться к нормальной жизни. Нет, это невозможно. После всего, что он видел, после всего, что сделал. После всего, что сделать не смог. В бутылке на донышке плещется виски, Эггзи допивает его залпом и вываливается из дома. Он вроде как даже любит ходить на работу, тогда можно не видеть эту захламленную лачугу. Он всё просрал. Не смог пристрелить чертову собаку, смог спасти мир, не смог спасти Гарри. В рюкзаке всегда болтается фляга, и Эггзи приваливается к холодной стене в подворотне, потому что его мутит так, что он не может дальше идти. Эггзи не помнит, когда был трезвым в последний раз. Он засыпает бухим и бухает снова, как только просыпается. Эггзи пьёт из фляжки жадными глотками, закрывает глаза, чувствуя, как горячее разливается по телу, даря спокойствие. Тревога и паника отступают, убирают свои когти с его шеи. Эггзи знает, что это ненадолго. Мерлин однажды попытался с ним поговорить. Как будто им есть о чём, после всего, что случилось. Рокси даже не пыталась. Чувствует себя виноватой. Эггзи понимает. На Мерлина Эггзи кинулся с кулаками. «Что ты делаешь с собой? Разве этого Галахад хотел? Разве таким он хотел тебя видеть?». Никто нихрена не знает, чего хотел Гарри. Потому что он как-то не обмолвился об этом в своем завещании, потому что надеялся, наверное, что у него есть ещё время до того, как ему прострелят башку. Эггзи оттаскивает проходящий мимо полицейский, Мерлин притворяется, будто все в порядке. «Это семейные дела, офицер, спасибо за беспокойство». Ага, семейные, блять, как же. Из семей не вышвыривают на улицу.

Ты должен ему, Эггзи.

Эггзи блюёт в раковину, как только заходит домой. Его выворачивает водкой, которую он выпил этой ночью, и желчью. Желчью разочарования во взгляде Мерлина.

В клубе душно и жарко, Эггзи чувствует, как когти снова сжимают его глотку, протыкают острыми концами трахею, не давая дышать. Эггзи падает на пол подсобки и рыдает, вцепившись зубами в рукав своей толстовки. Если бы Гарри не грохнули в церкви, он начал бы молиться. Ведь должен же хоть кто-то в этом гребаном мире позаботиться о нём?

Не должен. Он один на один со своими воспоминаниями. С улыбкой Гарри, с его пальцами в волосах, с его поцелуями в плечо. Эггзи смеётся. Это, кажется, уже истерика. Эггзи достает из кармана косяк и раскуривает его. Многовато для одного, тем более, учитывая, сколько он выжрал сегодня. Но ему слишком похуй. Возможно, когда он вырубится, он снова увидит Гарри. И будет не один.

Дни похожи между собой, как пустые бутылки, раскиданные по полу в его комнате. Эггзи старается не смотреть в зеркала, потому что они пугают его. Потому что из зеркал на него смотрит он сам, только в костюме. Тот Эггзи, которым Гарри гордился бы.
Который теперь исчез, как будто его и не было никогда.
Он теряет счёт дням, и в какую-то ночь всё становится настолько охуенно плохо, что он падает на улице, не справившись с собственными ногами. И когда приходит время оклематься и встать, Эггзи просто не видит в этом смысла, так что остаётся на асфальте, глотая слёзы и слюну со вкусом спирта.
Гарри был бы недоволен.
Только даже эта мысль не может заставить Эггзи встать теперь, потому что вот эту истину он зазубрил себе навечно — Гарри уже похуй. Значит, и прыгать выше головы нет смысла. Можно просто лежать на тёплом асфальте, воняющем пылью, и ждать, пока по нему, может, проедет машина или случится ещё какая-нибудь хуйня, которая наконец-то прекратит всё.

Забери меня отсюда, Гарри.


У Гарри дома пахнет деревом. Деревом и его парфюмом, и ещё тем, что никогда не выделить из этого букета — когда Эггзи зарывается лицом в оставленный на спинке стула песочный кардиган, он чувствует это и замирает, а потом быстро вешает его на место и отходит. Он же не фетишист какой-нибудь, нет. И стоящий колом член в штанах вообще ничего не означает.
— Эггзи? — к счастью, Гарри немного его пугает негромким окликом, как будто это какое-то преступление — стоять и смотреть в окно.
— Чего?
Гарри покачивает головой неодобрительно, но улыбка выдаёт его с головой.
— Извини, Гарри. «Слушаю вас, сэр»? — Эггзи откровенно придуривается, и улыбка Гарри Харта становится чуть шире.
— Надеюсь, ты готов. Пообедаем, а после этого поедем в ателье за твоим костюмом.
Лондон меняет своё надменное лицо, когда они идут рядом, изредка касаясь рукавами. Эггзи чувствует себя офигенно тупым, когда Гарри рассказывает целую гору вещей. Его это не унижает, как не странно, а только подталкивает вперёд. Если Гарри столько всего знает, то он-то чем хуже? Выучится. И Гарри посмотрит на него так же, как уже смотрел, когда Эггзи, чуть не сдохший от страха после проехавшего над ним поезда, открыл глаза.
Гарри увидит его в лучшем свете после всех испытаний.

Я постараюсь.


Ему кажется, что он и правда напился наконец до галлюцинаций, но разница-то в том, что его галлюцинации обычно добрые. В них у Гарри нет такого горького разочарования во взгляде. В них они обычно счастливо, блядь, как самая настоящая парочка, проводят солнечные воскресенья вместе или сражаются со злом. Всё как в добрых сказках.
Только вот жизнь, мать его, никакая не сказка, а выгребная яма, в которой Эггзи, похоже, уже захлебнулся.
Гарри смотрит на него с недоумением, склоняется, и Эггзи хочет дотронуться до лацкана его пиджака. Раз уж его глючит, надо пользоваться. Но он не может поднять руку.
— Эггзи, — строго и почти скорбно выговаривает Гарри Харт его имя, и Эггзи хочется сдохнуть во много раз сильнее, чем когда-либо.
Он один умел сказать его имя тысячей разных голосов.
— Гарри, какого хера, раньше наркота была такой весёлой, — он еле ворочает языком, чтобы поговорить с мертвецом, который никогда не отпустит его.
Гарри не отвечает ему. Его рот кривится в гримасе унизительной жалости, и Эггзи, как будто вытащив фотографию из альбома наугад, где семейный снимок, сияет солнце и все счастливы, вспоминает, как Гарри улыбается.
— Улыбнись, а? Гарри, у тебя нет глаза. Охуеть. Тебя так похоронили, да? Я даже не знаю, как тебя похоронили. Мне никто ничего не сказал. Без тебя мир скатился в полное говно, Гарри.
Можно говорить всё, что вздумается. Можно представить, будто Гарри жив.
Такие мысли опасны, а он и забыл. Из-за них он бьётся в самом настоящем срыве — его удерживают крепкие руки Гарри — а потом вырубается.


Эггзи просыпается дома. Эггзи не понимает, почему у него так болит всё тело и какого хера его комната похожа на чёртов притон. Он со стоном отрывает чугунную голову от подушки. Вчера же всего по пиву пропустили с парнями, пока диновский ушлёпок не начал докапываться, и Эггзи не осенила гениальная мысль угнать его тачку. Потом был полицейский участок, кажется, мать заплатила залог... Может, его по голове шарахнули? Надо будет спросить, что вообще произошло.

Немного чешется шея, но, почистив зубы, он забывает и об этом.

You're gone and I got to stay high
All the time to keep you off my mind, ooh ooh
High all the time to keep you off my mind, ooh ooh
Spend my days locked in a haze
Trying to forget you babe, I fall back down
Gotta stay high all my life to forget I'm missing you